Обнажённая поэтесса, позировала художнице, Изогнув над пергаментом, эротично шейку, Под гарсона - причёска, рассыпаны волосы, На высокий лоб, по детски припухлые щёки.
Чуть обвислой грудью, касаясь столешницы, Выводила пером гусиным, поэмы название, О себе, о ней, о двух, не влюблённых гениях, Что ласкают искусства образы, на расстоянии.
И одна - штрихами, другая - неровным почерком, Вдохновения линиям, взгляды бросали искоса, Поцелуй фантазируя, ласки руками поровну, И неслышный шёпот, оргазмов творил молитву.
А потом, за кофе, болтая женские глупости, О подвязках шёлковых, духов щекочущих запахах, Ощущали обе, чувства двойной неловкости, Эротичный миг, стараясь стереть из памяти...
Мадам звонит в колокольчик - месье Лотрек - посетителем, Скрипит по ковровой лестнице, углы задевая мольбертом, Спущу панталоны с кружевом, бретельки ослаблю на лифчике, Дымя, в мундштуке сигареткой, чуть-чуть приоткрою дверцу.
Тряхну, под гарсона причёской, с неровными рыжими прядями, По млечной, веснушчатой коже, ведя под пупком - ладошкой, Ах, как соблазнительны линии, углём крошась по бумаге, Войдите...пожалуйте ближе...не надо стесняться...что же Вы?
А он, близоруко пялится, на прелости чуть прикрытые, Ласкает - меня ли? Образ ли? Пастельно - штришок к штришку, Сангиной соски набухшие, краплак - завитки подмышками, Белила в чулки с подвязками, пыль-розовость в наготу...
Останусь наброском ветреным, увы, уж не первой свежести - Морщины в улыбке - на личике, мягка и обвисла грудь... Кокетливо, подбородок вверх, чуть-чуть - движение плечиком, - «На кассе, сеанс оплатите - три франка, четыре су...»
День серый, словно, без грунтовки холст, На жидком масле - фонарей дрожащих, Расплылся в пятен молчаливых хор - Губам младенца, внемлющая паства, Он чмокает, вздыхает, ищет грудь, Кряхтит, и развернуть пелёнок свёрток, Пытается, в тепле нежнейших рук, Перебирая складки - зимней грёзы...
Горят поленья, искры вьются вверх - Мельчайших капель, оброненных взмахом, С палитры, мастихином взяв пигмент, Смешав желтейший кадмий с ярко красным, И получив - одежды трёх волхвов, В поклоне низком, к шороху соломы, Где завитков и линий - буквы, Бог, В узорах чертит, заповедей новых...
Бронзово рассыпаясь на нити, заплаты, Сороковых годов, двадцатого века, Серых пальто... поднимая с кивками шляпы, Пересекаясь взглядом, случайной встречи -
С гером Рембрандтом, или у гера Босха, Чиркнув спичкой и прикурив папиросу, Что-то спросить, услышав как воем ветер, В книжных страницах шумно листает воздух.
И убегать, велосипеда крутя педали, Через газетных шрифтов - седло и раму, Зная - это кино, где героев главных, Спутаны профили, гулких шагов считалкой, В шлюзов открытых бурлящий поток, и плески, Окон текущих - мозаикой пеларгоний, И через них, звенящий трамвай ли? конка? Возит по радуге, разных эпох манекены...
Мой домик бутоном, на стебле колком, Под сенью из окиси хрома гризальной, Жуки, мотыльки, улитки и пчёлы, Собравшись оркестром, фокстроты и вальсы, Играют, усевшись на листьях ажурных, Читая по каплям росы партитуры, Ко мне принося нескончаемый праздник.
А я, взяв палитру пыльцы разноцветной, И кисти колосьев, мохнатых, созревших, Движением летнего, тёплого ветра, Раскрашу их - радуги радостным спектром, И через ресниц - заплетённые травы, Игрой, нескончаемой, сонной забавой, Сложу сто мозаик высокого неба...
